|
Весеннее утро Словно желтогривые лошадки, просыпаясь поутру, скачут к нам лучики весеннего солнышка. Вот сейчас они дотронутся своими копытцами до земли и поскачут по ней, удивляясь и радуясь ее переменам. Вот первому и самому смелому повстречалась на пути лужица. Он тут же пококетничал, глядясь в блестящее отражение. И не заметил совсем, что, играя, заметно ее подсушил. Второй весенний лучик остановил свое движение у первой проталинки, на которой едва зазеленела травушка. Она так беззащитна, - подумал он,- что боязно даже дыханием легкого ветерка погубить ее. И он принял мужественное решение оберегать ее своим теплом. Проталинка с благодарностью открыла ему свои объятия и разрасталась на глазах, становясь все прелестнее; и буйство красок наполняло ее. Третий лучик – малыш заглянул в гости к спящему воробышку. Он тут же встрепенулся, приоткрыл глаза, расправил крылышки и вдруг зачирикал громко и весело. К нему сразу прилетела воробьиная стайка, и все вместе закружились в шумном хороводе. Нежные лучи великого солнца касались земли, и она расцветала от их прикосновений. Вон один любопытный лучик заглянул в окно дома, и там началась жизнь, движение. Другой – подарил девчонке – хохотушке свои веснушки. Четвертый, с друзьями – лучиками, не мог наглядеться таинством речного льда, и вдруг, река вскрылась, и начался ледоход. А солнце, щурясь и искрясь, любовалось проделками своих новорожденных ребят – лучат, и свысока наблюдало за приходом весны.
Весенняя красавица «Я - первая порадую человека», - все шептала, наливая почки молодая, стройная верба. Она действительно очень старалась, набухала под ярким весенним солнышком множеством почек-младенцев. И вот в один прекрасный солнечный денек верба взорвалась, лопнула коричневой кожурой почек, и оттуда показали, словно клювики, маленькие белоснежные носики новорожденные. С каждым днем, часом они требовали все больше живительной силы от матери и тужились, росли. Твердая, словно панцирная, кожица, теперь лишь заботливо придерживала, оберегала малышей. Верба гордо показывала всему миру своих мягких, нежных пушистиков. Но наступило Вербное воскресенье, и люди вместо благодарности нещадно обломали красавицу вербу. Она жалобно стонала и не могла защититься. Те, кого она боготворила, были беспощадны и погубили ее. Ветерок, дождь и солнышко долго залечивали раны молодого деревца. Но ей все снились так и не выросшие ее младенцы. Теперь она с грустью, страхом думала о будущей весне.
Деревенская небылица Килограмм под сто хряк дремал в теплой стайке. Он был слеп от рождения и привык передвигаться, плотно прижавшись к подружке-свинке. Если хоть на секунду не чувствовал ее теплого бока, беспокойство перерастало в панику и вырывалось пронзительным визгом. Кабан благодарно клал свой пятак ей за ушко и тихонько похрюкивал. Свинка млела и вела малоподвижный образ жизни, подстраиваясь под ритм слепого беспомощного друга. Свинка не знала, материнский инстинкт или любовь заставляли заботиться о хряке: рылом ежедневно подталкивать к корыту, оставлять побольше корма, ворошить соломенную подстилку и укладывать в самое теплое местечко. Забота стала смыслом ее жизни. И кабан рос, жирел, пользовался услугами подружки, другой жизни не ведая и не желая. Но вот однажды оглушительной силы визг разорвал сумрак засыпающей деревушки. Кабан отчаянно упирался копытами, мотал головой, пытаясь вырваться из сильных рук хозяина, тянувших его из теплой стайки за уши. На губах обычно заботливого хозяина почему-то застыла горькая снисходительная усмешка, а глаза хозяйки готовы были пролиться звездопадом непролитых слез. Ничего не понимающая свинка сновала, хрюкая между хозяевами, тыкала, успокаивая визжащего, сходящего с ума слепого товарища. Но вскоре хозяин погрузил хряка в машину и уехал, не закрыв ворот. Вражда, злоба, горечь витали в воздухе, обхватывали грязными лапами, шумно дышали в уши. Хозяйка все стояла с широко открытыми глазами и вглядывалась в темноту ночи. И вдруг жар затопил лоб и щеки свиньи, ожег мыслью, что будущее лопнуло, как мыльный пузырь у обеих, им не о ком больше заботиться. Ей стало беспокойно и неуютно, словно подул холодный ветер и принес дождь со снегом. Она, не замечая разводов грязи, медленно подбирающегося холода, улеглась, где стояла. И, закрыв глаза, подумала, что впереди ночь, а после ночи всегда наступает утро. Но для нее утро больше не наступило. Жизнь ушла, как дым в трубу.
Забавная история из запорошенной души В желтом свете фонаря парящие крупные мохнатые снежинки казались нежно-скроенными и нашептывали о волшебстве предстоящего Нового 1976 года. А шестнадцатилетней девчонке, ожидавшей в силу возраста чуда, глядя на них, безумно хотелось непременно встретить его королевой: быть самой красивой, востребованной друзьями и, конечно же, Им. Половив ртом и ладошками маленькие чудесенки, она распахнула дверь в тепло натопленную избу. Недолго думая, сорвала с окна тюлевую занавеску и выкроила незатейливую короткую юбчонку, накрахмалила ее. Соорудила шлейф из кружевной накидки с подушек. Корона из битых елочных игрушек вышла восхитительной, на ее взгляд. Вот беда, колготок в те годы было просто недостать, и стоили они безумно дорого. Но где наша не пропадала! Девчонка лихо справилась и с этой задачей. Папина аптечка из автомобиля спасла положение. В ее недрах хранились эластичные бинты, такие резные и тянущиеся. В ту же минуту они были на ногах девчушки, плотно облегая ноги. Их рисунок напоминал узор волшебных снежинок. Образ завершили босоножки, оклеенные золотинкой от шоколадных конфет. С замиранием сердца, вдруг потеряв всякую уверенность в своей неповторимости, она шагнула в полутемный школьный зал, где звучала громкая музыка, все танцевали и были веселы. С каждым шагом она робела сильнее, и совсем уж было отчаялась, и слезы закипели в ее растерянных глазах. Как вдруг увидела обращенные на нее вопросительные и в то же время восторженные взгляды. Танцующие расступились, и она, оказавшись в центре, с широко распахнутыми, полными слез глазами, услышала аплодисменты. Весь вечер она счастливо и безмятежно танцевала с друзьями, весело щебетала, дарила улыбки. А по окончании школьного бала была избрана королевой. А Он даже проводил до ворот. Счастье переполняло ее. Лишь переступив порог дома, увидев гостей за красивым, праздничным столом, на фоне окна без шторы, опустилась на землю. Но мудрые родители не нарушили счастья дочери. Их глаза тоже лучились радостью. И не важно, что штору купили лишь к лету. Зато, благодаря поддержке и чуткости окружающих, девчонка пронесла встречу этого Нового года через всю свою жизнь. Мне даже с трудом верится, что той девчонкой - выдумщицей была я, и та волшебная ночь была в моей жизни. Но как только увижу сыплющиеся из небесной бездны крупные мохнатые снежинки, хочется совершать безрассудные поступки. Крылья ангела Луна, зловеще скривившись в ухмылке, пялилась сквозь щель в неплотно задернутые шторы на молодую женщину, неподвижно сидящую много часов подряд у постели младенца, а темнота пряталась по углам, давила и пугала. И боль в груди разрасталась до невероятных размеров, мешала дышать, плакать, шевелиться. Муж не забрал ее из родддома с Лукешей, не позвонил, не обьяснил. Прошел не один час ожиданий. Спешно оформив выписку, села в такси. Лишь, приехав, обнаружив пустые вешалки в шкафах, осознала: они одни с малюткой. Он струсил и бросил их, даже не попрощавшись. Горечь предательства захлестнула. И она утонула в одиночестве, как в бездонном океане, где нет никого, чтобы бросить спасительный круг. Лукеша появился на свет преждевременно. Доктор с усталым выражением на лице и долей безразличия, обследовав малыша, вынес суровый вердикт: -Надежд на выздоровление ребенка нет. А ведь ее кроха, чувствовал, не хотел выходить в этот мир, отчаянно сопротивлялся, будто хотел сказать: -Мам, ну зачем? Все равно ничего хорошего из этого не получится... Зачем? Снег закружил в ее душе, осел на сердце тяжелым покрывалом и увяз, медленно превращаясь в странное месиво. Материнские чувства с первых секунд жизни ребенка оглушили молодую женщину и теперь оставить, предать, как ее когда-то в детстве, только что родившегося сына, не могла. Сразу всплывали в памяти детдомовские обиды. Но где же набраться ей сил, чтобы не смалодушничать и не повторить ошибок матери? Суметь одарить любовью больного сыночка. А когда солнечные лучи взрезали ночную тьму и, рассыпаясь перед оконной рамой, оповестили о начинающемся новом дне, юная мама вдруг ожила. Будто кто-то невидимый вдохнул в ее сердце жизнь. Боль, жалившая внутри змеей, шевелящаяся и царапавшая желудок чешуей, всю ночь, затихла, задремала. Ее глаза воспылали любовью, надеждой, теплом. Вместе с ночью ушли прочь страхи и сомнения. Теперь это была сильная, уверенная в своих силах мать, готовая претерпеть все невзгоды и трудности на жизненном пути ради своего дитяти.
Наша сказка Жил в Субботино старый купец. И было у него два сына. Никола - трудолюбивый, да старательный, а младший Иван, умом да выдумкой горазд. Сидит бывало, да и начнет сказки складывать, что стар и млад о работе забывал. И вот из-за этого самого село прославилось на веки вечные, в назидание потомству... Дело было так. Однажды Иван сочинил сказку о том, что горы наши золотом богаты. Да такая сказка складная вышла, что поверили люди в Ивановы выдумки. Тайком друг от друга стали горы копать. Ни день ни два трудились. А Иван знай себе посмеивается, да сказки новые о золотых горах людям рассказывает. Вспомнили сельчане, что один в поле не воин, и решили работу в горах сообща вести. Нарыли шахт видимо-невидимо. Разных камней редкой породы добыли, а вот золота увидеть не пришлось. Отчаялись уж многие. Лишь Никола работу не бросает. Верит брату беззаветно. Вот, однажды, лег он спать и видит во сне Ивана в богатом убранстве, а сидит он будто у сосны на камне, который золотом горит на солнце. И говорит Иван брату: -Если и добудешь золото, сможешь отдать его для села родного? Чтобы дороги от села проложили гладкие, чтоб бедноты в селе не было? Поклялся Никола исполнить просьбу брата, коль отыщет золото. Открыл Никола глаза и видит, что за чудо? Та сосна, что во сне привиделась совсем рядышком растет. А роет он совсем в другую сторон. Решил Никола наутро у сосны работу начать. Копнул всего несколько раз, глядит и глазам своим не верит, вот оно золото. И с той поры, сколько люди не копают, везде золотоим попадается. Но честные люди брали столько, сколько им нужно для жизни было. А если среди них попадался жадный человек до золото сразу превращалось в песок, сколько его ни ищи. Так и появились в Субботино золотые прииски. А Ивана за его сказки прозвали Золотым. Жили они с братом дружно до глубокой старости. И были счастливы тем, что сделали доброе дело для родного села. Не рубите зеленую красавицу Стайка маленьких, еще недавно шаловливых пичужек, нахохлившись, сидела на заснеженных белоствольных красавицах-березках. Холодная стужа сковала крохотные тельца. Птички спрятали головки под крылышки и покачивались от ветра на тонких ветках березок. Еще чуть-чуть и они замерзшими комочками упадут на белое снежное' покрывало, окутавшее бескрайние лесные просторы земли-матушки. Березки горестно вздыхали, жалея крохотных друзей-пичуг, перешептывались друг с другом о том, что мороз крепчает, а укрыться птицам совсем негде. Вдруг звенящую лесную тишину нарушило тревожное сорочье стрекотанье. Их крики наполнили и разбудили заснеженное царство: -Беда! Беда! Караул! В лес идут лесорубы с топорами и пилами за нашими зелеными красавицами елочками. Сороки стремительно разносили весть по всему лесу. Ели от ужаса взмахнули лапами, и хлопья снега рухнули и взорвались множеством хлопков. Птицы испуганно встрепенулись, подняли головки и, не думая больше о зимней стуже, закружились, будя всех зверей страшным известием. Вскоре на поляне собрались все лесные жители. Сороки-стрекотухи уселись шумной стаей на рябинку, пичуги-воробушки в волнении перелетали с одной березки на другую. Откуда ни возьмись появилась, словно черная туча, стая мудрых ворон. Совы, моргая сонными глазами, беспокойно ухая, расположились на сосне. А под деревьями, то тут то там, сидели лисы, волки, медведи, зайцы и другие животные. Все обсуждали сорочьи новости. Поднялся шум, гвалт, переполох. И тогда бурый медведь поднял вверх лапу и прорычал: -Люди - душегубы уже в лесу. Мы будем вместе спасать наших подруг-елочек. Так и порешили. Поляна вмиг опустела. А в это время люди шли за елками в лес все глубже. Они были смелы и беззаботны. Лыжи легко скользили по снегу, топоры и пилы покачивались за плечами. И вот откуда ни возьмись, над их головами закружилась стая ворон. Их было столько много, что небо почернело. Они страшно каркали и наводили ужас на людей. Неожиданно стая кинулась камнем вниз, на головы людей. Не успели люди опомниться от этой атаки, как налетели птахи-воробьи, сороки и другие птицы да начали беспощадно щипать клювами непрошенных лесных гостей. И тут же из лесу прямо под лыжи бросились зайцы, лисы, бурундуки, белки. Испуганные люди замерли невдалеке от еловых красавиц. Вдруг как из-под земли перед ними предстал огромный медведь в окружении волчьей стаи. Медвежий рык разнесся по всему лесу: «Зачем пожаловали? В гости вас не звали и не ждали». Изумленным губителям елей ничего не оставалось, как смиренно отвечать: «За елками, Новый год ведь на носу! Их много в лесу, на всех хватит». Звери зашумели от таких речей. А медведь продолжил: «Так ведь людей тоже множество. Возьмем и погубим сейчас некоторых. Что ж тут плохого. Вон волки сыты будут». Люди от страха побледнели и попятились: «Что вы, разве можно? Мы жить хотим». «А разве вправе вы жизнь чью-то отнимать? Ведь ели живые. Им тоже больно. Они хотят радоваться жизни, растить своих деток». Люди призадумались и поняли, что звери во всем правы. Прошептав тихонько слова о прощении, они, не солоно хлебавши, повернули лыжи к своим жилищам. Птицы провожали криками непрошенных гостей. Вслед им прогремело страшное напутствие: «Кто в лес с миром придет, всем рады будем. Встретим желанных гостей радушно. А коли со злобными мыслями пожалуют. О собачьей жизни Рыжая Томми нервно била по полу пушистым хвостом, ее короткие лапки подергивались. Она изо всех сил старалась придать своей фигуре основательность и спокойствие, но напряжение и волнение разрывали ее на части. Именно сейчас решалась ее дальнейшая судьба. Баба Аля, вздыхая и утирая краем фартука глаза, уже который раз сегодня наполняла чашку Томми любимыми куриными лапками. А дед Миша, пыхтя трубкой, все уговаривал то ли себя, то ли бабу Алю, а может Томми: - Понятное дело, екмакарек, чижало, с воли-то на седьмой этаж. Так что ж, если в от хаты и следов не останется, под корень изничтожают, тудыт твою растуды. Ты, Томка, не томись, в деревню поедешь к добрым людям. Там, небось, привольно живется животине-то. Эх, жизня! Томми неотрывно глядела в глаза хозяевам, наклоняла голову то вправо, то влево, стараясь запомнить любимых стариков. И вот зашуршали по гравию у калитки колеса машины. Баба Аля накинула на шею собаки свой платок вместо ошейника и повела Томми в «новую» жизнь. За долгую дорогу Томми не проронила ни звука, она лишь прикрыла свои добрые, умные глаза и непрерывно вздыхала. Поутру двери машины открылись и Томми выпустили на деревенский двор. От долгой езды собаку покачивало, но никто не обращал на нее внимания. Отлежавшись, она решила обследовать территорию. Охранная площадь оказалась безумно великой. Взрослая умная собака уже знала, что охранять двор нешутейное дело, но за это она будет лакомиться любимыми куриными лапками. И собака четко отрабатывала свой хлеб. Стоило только приблизиться кому-то к калитке, как раздавался предупреждающий короткий лай, а если все же решится войти во двор, то собака издавала устрашающий рык. И никто не мог потревожить хозяев. Да вот беда, хозяева жили своей жизнью. Выбрасывали псине кусок хлеба или чашку супа. До охранника им не было дела. Собачье сердце разрывалось от тоски по старикам. Она перебирала в памяти все, что было связано с ними. Желание вдохнуть табачный запах деда Мишиной трубки переполняло ее. Длинная шерсть так ждала прикосновений бабы Алиного гребня, ее теплых ласковых рук. А еще Томми сводили с ума куриные лапки. Они почему-то были мохнатые и бегали по двору, заигрывали с собакой. Томми предупреждающе клацала зубами, отгоняя их, но куриные лапки настойчиво крутились перед носом Томми, щипали за хвост и уши. И в один прекрасный день Томми тяпнула одну ножку. Та сразу успокоилась, как-то обмякла и свалилась прямо в чашку. Лежала и наполняла ароматом, напоминавшим прежние дни. Только Томми открыла пасть, чтобы попробовать лапку, как грозная хозяйка коршуном налетела на собаку. Начала громко кричать и больно наказывать палкой Томми. Так ничего не понявшая собака убежала со двора, забилась в щель и долго горевала. Никто ее не искал. Зализав раны, печальная собака, понуро озираясь по сторонам, пряча боль от случайных прохожих, побрела, куда глаза глядят, обидевшись на всех людей сразу, не понимая, зачем ей дальше жить. И лишь ветер дул, гулял, волновал травы, пытаясь обратить на себя внимание собаки. Одиночество Опущенные низко худенькие плечи, поникшая седая голова, потухший взгляд ничего не выражающих глаз деда Ивана не насторожил ни одного из прохожих. Безысходность, бессмысленность всей прожитой жизни сдавили грудь его, и не хотели отпускать вот уж который час. В разгоряченной его голове не утихали крики тех, кого выпестовали с Василисой, чьими заботами просто жили старики. Незаметно в тоненькую щелочку, приоткрывшуюся мыслями, проскользнули воспоминания. Они не стояли особняком, как островок, а текли единым потоком. Он был не бурным, но проходил сквозь душу и никуда от него было не деться. Будучи семнадцатью годами они с Василисой решили пожениться. Вся жизнь перед ними была как ромашковая поляна. Какой же дюжей женой была его Вася! Красива во все годы на зависть его друзьям и их женам, песенница, куда с добром, да и в руках любое дело спорилось. А родившихся сыновей, как птица, готовила к жизненному полету. Эх, жаль, не успел сказать ей самых важных слов, не дожалел, не доберег. Все думал успеет. А теперь вот некому! Ушла его Василиса в мир иной, оставила своего Ванятку. И одиночество черной волной широкой реки накрыло деда Ивана с головой. У сыновей свои жизни: ссуды, платы за учебу детей, покупки машин и водоворот других проблем. Вот и продали свое гнездо детушки. А отцу порешили предоставлять на полгода каждый угол для проживания. И было в этом что-то казенное, унизительное, душу выворачивающее. И пошло, завертелось. Как куклу, как вещь, его, старого человека, перевозили с места на место каждые полгода. Дети и снохи не обижали, чего Бога гневить. Да только он долго привыкал к укладу семей. Боялся быть лишним, помешать им. И все же наступило время, когда дети перессорились, чья очередь брать к себе отца. Он понимал их, не судил. Им так тяжело жить! Но как захотелось уйти к Василисе! Чтоб не быть обузой никому. И вот сидит на лавочке в огромном городе одинокий, никому не нужный на всей Земле старый человек, с морщинами, как трещины в скорлупе, расколовшими кожу, сидит и некуда ему податься, не с кем словом обмолвиться. Эх, жизнь, кутерьма! |
